Научный руководитель Центра стратегических разработок (ЦСР) Михаил Дмитриев ответил на вопросы корреспондента агентства "Интерфакс-Китай".
Михаил Эгонович, Вы курируете в ЦСР вопрос разработки Российско-китайского плана по существенному увеличению двустороннего товарооборота к 2010 году. В чем особенности этой работы?
В принципе, ничего экстраординарного в создании очередной совместной российско-китайской рабочей группы по экономическим вопросам нет, потому что на межправительственном уровне у нас сейчас где-то 30-40 рабочих групп занимаются вопросами экономического сотрудничества. Но в некотором смысле эта совместная российско-китайская работа является уникальной, потому что вопрос о разработке совместного плана действий в сфере развития экономического сотрудничества, ориентированного на 5 лет, а не на год-два, не ставился никогда. Это первая попытка на межправительственном уровне действительно начать выстраивать механизмы стратегического планирования и долгосрочной координации усилий.
С точки зрения тех проблем, которые стоят в российско-китайской торговле, такой подход исторически неизбежен и абсолютно оправдан, потому что, речь идет о решениях, которые предполагают очень длительные горизонты планирования.
Наша работа рассчитана на очень сжатые сроки: в апреле МЭРТ поставил перед нами такую задачу, в июне от нас ждут предварительного доклада, сам документ предполагается утвердить в сентябре этого года. Мы пока не уверены, что в такие сроки можно сделать всеобъемлющий документ, который охватит все аспекты нашего сотрудничества, но это будет документ, содержащий немало новых решений в тех областях, которые ранее в меньшей степени затрагивались двусторонним диалогом. С этой точки зрения, документ может способствовать достижению качественного перелома в российско-китайском сотрудничестве.
Речь идет о значительном увеличении взаимного товарооборота - в 3 или 4 раза. Но такой рост товарооборота предполагает качественное изменение структуры взаимной торговли. Это и вопросы развития высокотехнологического экспорта, и вопросы расширения поставок российских минеральных, сырьевых и энергетических ресурсов в Китай, а также использования территории России как транзита для поставок китайских товаров в Европу, что обеспечивает повышение реальной конкурентоспособности китайских товаров на европейских рынках.
Такого рода решения, в частности, связаны с необходимостью серьезных вложений в как в развитие добывающих мощностей, так и в объекты инфраструктуры и промежуточной переработки. Подобные вопросы бессмысленно обсуждать в горизонте 1-2 лет. Без наличия согласованного плана действий и долгосрочных взаимных обязательств сторон подобного рода проекты осуществлять было бы трудно, если вообще возможно.
Есть ли, на Ваш взгляд, в комплексе российско-китайских отношений такие звенья, "ухватившись" за которые можно значительно способствовать их развитию?
Я пока не берусь делать окончательные выводы, поскольку работа еще не завершена. Пока есть материалы рабочих групп, которые не сведены в единый материал, и таким сводом мы сейчас как раз начинаем заниматься.
Но такого рода "магическая формула" есть. Она состоит в следующем: российские природные ресурсы в обмен на товары китайской обрабатывающей промышленности. Это формула, на которую ориентируется китайская сторона, но которая, к сожалению, вряд ли в полной мере способна удовлетворить предпочтения стороны российской.
Граница между Россией и Китаем проходит по обширной территории Сибири и Дальнего Востока, на которой находятся огромные запасы минерального и энергетического сырья, леса и других природных ресурсов, на которые китайская экономика предъявляет практически неограниченный спрос.
В принципе интенсивное освоение этих ресурсов могло бы с высокой степенью вероятности позволить нам добиться резкого увеличения взаимной торговли. Не вызывает сомнений, что в долгосрочной перспективе китайская экономика будет предъявлять спрос достаточный, чтобы поглотить практически все, что способны будут произвести наши Сибирь и Дальний Восток.
С другой стороны, китайской экономике есть что предложить России: пока это товары массового спроса, в основном текстиль и несложная электробытовая техника. В будущем китайцы могли бы дополнить такого рода экспорт и поставками гораздо более сложных видов товаров и оборудования. Например, стремительно развивается китайское машиностроение, в том числе автомобильная промышленность. Китайцы выходят на передовые позиции в мире по объему станкостроения.
Но с точки зрения стратегических приоритетов развития России есть целый ряд проблем, которые делают этот путь не вполне предпочтительным для нас. Такого рода стратегия развития усугубляет и без того острый дисбаланс в российской внешней торговле. Этот дисбаланс на сегодня выражен в основном на западном направлении, где Россия пока не способна предложить ничего, кроме сырья, и взамен получает все необходимое для развития экономики и потребления. Подобная же модель, закрепленная на восточном направлении, безусловно, обостряет проблему "голландской болезни" для России со всеми вытекающими негативными последствиями для экономического развития.
Таким образом, эта "магическая формула" работает сразу в двух направлениях: с одной стороны, в российском экспорте практически нет места для продукции с высокой добавленной стоимостью, а с другой стороны, в российском импорте опять оказывается значительной доля товаров, которые конкурируют, не всегда на справедливых условиях, с товарами российского производства.
Поскольку российскую сторону такая "магическая формула" не устраивает, то мы вынуждены искать гораздо более сложные и менее очевидные решения.
Не создаст ли вступление России в ВТО угрозы российским производителям со стороны КНР?
Да, этот фактор учитывается, но, к сожалению, в реалиях российско-китайской торговли этот фактор имеет совершенно иное преломление. Дело в том, что проблема конкуренции китайских товаров на этих сегментах потребительского рынка практически никак не связана на сегодня в России с формальными правилами таможенных процедур, тарифных и нетарифных ограничений, которые существуют по этим группам товаров.
Основная часть китайского экспорта в Россию фактически не подвергается формальной процедуре растаможивания, и является объектом так называемой "серой растаможки". По сути дела, это либо прямой вывоз китайских товаров в Россию в формате "челночной торговли", которая очень плохо контролируется, либо же это "серое" растаможивание китайских товаров, которое опирается на неэффективность российских таможенных процедур и коррумпированность таможенных органов.
Поскольку официальные пошлины на деле платит лишь часть импортеров, говорить о том, что вступление РФ в ВТО усилит китайское присутствие на российском рынке, потому что оно приведет к снижению размеров таможенных пошлин на некоторые виды готовой продукции, совершенно бессмысленно. Интенсивность китайского присутствия на рынке определяется, прежде всего, не уровнем таможенных тарифов, а неэффективностью российской системы таможенного администрирования.
Данные товарооборота, которые регистрирует китайская сторона, на несколько миллиардов долларов из года в год превышают данные, регистрируемые российской стороной. Это говорит о том, что именно российская таможня работает неэффективно.
Если бы мы сейчас повысили бы уровень официальной растаможки, скажем, в полтора раза, я думаю, это резко изменило бы ситуацию и снизило бы давление китайского экспорта в ряде значимых товарных групп.
Поэтому присоединение к ВТО скорее поможет России эффективно отстаивать свои интересы и как экспортера, и как импортера при условии, что это присоединение будет сопровождаться активными усилиями по налаживанию эффективных и дееспособных процедур таможенного администрирования в России.
Такого рода попытки и усилия сейчас предпринимаются, в частности, на основе создания единого регистра цен на международных рынках по основным статьям российского импорта. Это автоматизированная система, которая позволяет буквально в режиме реального времени отслеживать обоснованность тех импортных операций, которые регистрируются на таможенных пропускных пунктах. Это позволяет проверять добросовестность работы конкретных таможенных сотрудников и подразделений.
Предпринимается и ряд других усилий, например в плане введения электронных процедур, а в дальнейшем - и в рамках административной реформы, которая предполагает внедрение специальных антикоррупционных режимов в государственных органах с повышенным риском коррупции, к которым, относится и таможня.
Поэтому я убежден, что обсуждение темы усиления тарифных механизмов защиты российского рынка применительно к Китаю совершенно бессмысленно, оно не имеет прямого отношения к нашей реальности. И я еще раз повторяю, что если присоединение к ВТО будет сопровождаться ужесточением действенности таможенных процедур, то наши производители скорее ощутят ослабление китайской конкуренции нежели в случае неприсоединения к ВТО и сохранения статус-кво.
В последнее время резко увеличились поставки российской нефти в Китай по железной дороге. Не сдерживает ли это рост экспорта в КНР других российских грузов?
Безусловно, поставки углеводородов по железной дороге могут рассматриваться как временная мера. Но Вы абсолютно правы: если рассматривать эту меру как решение на долгосрочную перспективу, то оно может понизить конкурентоспособность РФ как экспортера, причем, не столько товаров, сколько транспортных услуг.
В долгосрочном плане такая стратегия может стать препятствием на пути использования потенциала Транссиба для транзита китайских грузов в Западную Европу, а это означает для нас потерю возможностей экспорта в Китай транспортных услуг в значительных масштабах.
Соответственно, у меня не вызывает сомнений, что обсуждение совместно с китайской стороной перспектив существенного увеличения нашего товарооборота неизбежно ставит проблему решения вопросов развития проводящей инфраструктуры, в том числе по газу и нефти.
Как Вы оцениваете перспективы сотрудничества РФ и КНР по итогам 2005 года?
По итогам этого года я бы не решился делать оценок, потому что торговая статистика есть только за первый квартал, но пока высокие темпы роста сохраняются, и мы полагаем, что даже поддержание существующей тенденции теоретически само могло бы решить задачу.
Но мы знаем, что такая тенденция не может поддерживаться длительное время. Для того, чтобы утроить или учетверить российско-китайский товарооборот, необходимы качественные сдвиги в структуре российского экспорта в КНР и, возможно, китайского экспорта в Россию.
Одна из приоритетных задач российской стороны - это поиск возможностей выхода на китайские рынки с продукцией более высокой добавленной стоимости в тех областях, где мы действительно можем быть конкурентоспособны.
В частности, это может быть химическая промышленность, где у России очевидные естественные преимущества и емкий китайский рынок. Значительная часть наиболее востребованных видов химической продукции в Китае - это продукция, производство которой является чрезвычайно энергоемким и связано с экологическими ограничениями. И то, и другое вполне возможно в России.
Особенно я хотел бы выделить группу минеральных удобрений. Китай сейчас занимает одну из ведущих позиций в мире по потреблению минеральных удобрений в расчете на гектар обрабатываемой площади. Россия чрезвычайно конкурентоспособна, потому что производство таких энергоемких видов продукции могут себе позволить далеко не все страны мира.
Думаю, что весьма перспективным являлось бы рассмотрение вопросов о развитии российской нефтепереработки и переработки нефтяного и газоуглеводородного сырья для насыщения потребностей китайского рынка. Производство такого рода энергоемко и в большей степени предпочтительно на территории России, где энергетические ограничения не столь существенны, как на территории Китая. Окончательные заключения по этому направлению я сделать не готов, потому что наша группа по энергетике продолжает изучение этого вопроса, но, думаю, что потенциально это один из весьма перспективных рынков.
Экспорт химической продукции и продукции нефтепереработки гораздо более привлекателен для России, чем просто экспорт сырья, поскольку это движение вверх по цепочкам добавленной стоимости. Причем именно в тех сферах, где российская экономика может быть действительно конкурентоспособной.
Плюс рынки, связанные с наукоемкими технологиями. Китай является активным нетто-импортером инноваций. И с этой точки зрения Россия, где существует большой экспортный потенциал в этом секторе, является весьма перспективным партнером для Китая.
Но в этой сфере существуют серьезные институциональные проблемы, в том числе связанные с защитой прав интеллектуальной собственности и совместимостью российской и китайской практики ведения бизнеса. Одна из ключевых задач нашей деятельности - это попытаться сформулировать план, который позволил бы преодолеть такого рода препятствия на пути инновационного экспорта из России в Китай и сделать его более масштабным, чем сейчас.
Есть и нетрадиционные виды экспорта, которые ранее никогда всерьез не рассматривались в рамках совместного диалога. Например, экспорт образовательных услуг. Он на сегодня весьма ограничен, но, безусловно китайский рынок представляет очень емкую область для экспорта образовательных услуг из России. С точки зрения соотношения цена-качество российские высшие учебные заведения по целому ряду направлений сейчас чрезвычайно конкурентоспособны.
До 100 тыс. китайских студентов выезжает ежегодно на обучение за рубеж, и значительная часть этого потока могла бы оказаться в России: с 2007 года будет происходить резкое снижение числа поступающих в ВУЗы российских абитуриентов, у нас появляются большие свободные мощности, которые либо должны будут быть ликвидированы, либо должны будут переориентироваться на экспорт. С этой точки зрения российская и китайская экономика образования взаимодополняемы. Этот рынок может оцениваться в сотни миллионов долларов в год.
Как складываются отношения российских государственных органов и деловых кругов в процессе разработки и реализации проектов российско-китайского экономического сотрудничества?
Это, на наш взгляд, одна из болевых точек внешнеэкономической стратегии России в целом и, в особенности, стратегии взаимоотношений с Китаем.
Российское государство до недавнего времени демонстрировало способность продвигать интересы российского бизнеса за рубежом только и почти исключительно в сегменте государственного бизнеса. Экспорт вооружений - это классический пример.
Но сейчас речь должна идти о бизнесе, который уже не является государственным. К сожалению, институты государственно-частного партнерства в России по-прежнему находятся в зачаточном состоянии и не способны оказывать эффективного воздействия на процессы проникновения российского бизнеса в Китай.
Между тем, такого рода потребность существует. Во многих случаях российские инвестиции в Китае на первом этапе будут фактически выступать проводником нашего экспортного потенциала. В частности, речь идет об инвестициях в металлургический сектор и в смежные производства. Потому что прямой экспорт металлов в ближайшие годы натолкнется на объективные ограничения, и его наращивание такими темпами, которое происходило в прошлом, уже будет невозможно. Во многом он должен быть замещен инвестициями, которые, в свою очередь, влекут экспорт из России продукции высокой добавленной стоимости, например, для технического перевооружения соответствующих мощностей. Это также инвестиции в проводящую сеть, например, в электроэнергетике или газонефтепроводной системе, нефтепереработке и торговле нефтепродуктами.
Фактически речь идет о кардинальном изменении самого режима российских инвестиций в Китае. На сегодня средний размер российских инвестиций в КНР составляет $0,5 млн. Это, по сути дела, мелкое предпринимательство.
Те направления, которые я сейчас упомянул, однозначно свидетельствуют о том, что речь должна идти о приходе крупных инвесторов. Но, к сожалению, сегодня крупные инвесторы брошены на произвол судьбы. Имеются неоднократные случаи приезда из России в Китай серьезных инвесторов с огромным потенциалом с абсолютно серьезными намерениями, объезда ими большого числа потенциальных объектов и возвращения в Россию с абсолютно неясной перспективой.
Дело в том, что инвесторы зачастую не получают необходимого консультационного сопровождения, у них отсутствует опыт работы с очень специфическим китайским рынком, где традиционные западные методы принятия инвестиционных решений не способны принести результатов, где совершенно иные правила игры.
Я считаю, что одной из ключевых задач нашей рабочей группы является формулирование конкретных мер, которые будут направлены на формирование более эффективного режима партнерства государства и бизнеса в продвижении российских бизнес-интересов в Китае.
Думаю, что аналогичные процедуры будут чрезвычайно важны и с китайской стороны. Потому что без активного участия государства, в том числе российского, многие китайские инвестиционные проекты не имеют хороших перспектив.
